Протест в России больше чем протест?
13 сентября профессор МГУ, доктор юридических наук Сурен Адибекович Авакьян выступил перед красноярскими юристами с публичной лекцией. Судя по лицам слушателей после окончания публичной лекции, аудитория разделилась на тех, кто пожалел, что оторвался посреди рабочей недели от дел, и тех, кто не пожалел. Последних, по моим наблюдениям, было больше первых, но ненамного. Показательно, что аудитория не задала ни одного вопроса по окончании лекции (некорректное сравнение — в прошлом году на лекции профессора В.В. Витрянского ответы на вопросы из зала заняли, как помнится, не менее получаса).
Возможно, часть слушателей ушла недовольной из-за того, что, как кажется, в выступлении профессора МГУ было слишком много политики и слишком мало права. Да и использовать в рутинном правоприменении большинство озвученных на лекции идей не получится.
Но, вероятнее, причина в другом – зажатые в рамки повседневности, современные юристы зачастую не хотят и, что еще печальнее, порой уже не могут профессионально мыслить о вещах, более широких и глубоких, чем те, с которыми они сталкиваются при выполнении своей трудовой функции.
Профессор Авакьян же задал высокую планку, предложив провинциальной аудитории оценить свою новаторскую теорию. Смелость профессора была уже в формулировании самой темы публичной лекции – говорить о конституционно-правовом измерении демократии протестных отношений в эпоху девальвации идей демократии (особенно после Ливии) и выстроенной в России властной вертикали, как минимум, неполиткорректно.
Хотя, наверное, именно для таких тем и нужны публичные лекции. Они могут быть одним из главных средств выполнения святой обязанности Университета в эпоху "общества спектакля" - обязанности предлагать свой взгляд на социальную реальность. Эта мысль очень четко была сформулирована еще в начале 1930-х гг. испанским философом Хосе Ортега-и-Гассет: "Университет должен вмешиваться в современность как университет, высказываясь о великих темах дня с собственной точки зрения – культурной, профессиональной или научной. Тем самым он не будет лишь институтом для студентов…; он станет институтом, погруженным в гущу жизни, откликающимся на ее нужды и желания".
Солидаризуясь с основными тезисами, прозвучавшими в лекции профессора Авакьяна, я позволю себе обратить внимание на несколько другой ракурс проблемы: сегодня отношение к идее легализации протестных отношений со стороны государственной власти в России весьма противоречиво. С одной стороны, живучим (особенно в низовьях госаппарата) остаются традиционное для советской системы внимательно-настороженно-негативное отношение к любым формам протеста со стороны людей, в том числе и легальным при формальном провозглашении свободы собраний и обращений. При таком подходе любой митинг или коллективное обращение – это головная боль для чиновника, поскольку его начальство и "тоталитарная этика совка" потребует разобраться в проблеме и дать ответ по существу. Отсюда, наверное, корни того, что в действующем ФЗ "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях", как точно подметил профессор, существующий разрешительный по сути режим проведения публичных мероприятий прикрыт терминологией уведомительного режима.
С другой, сегодняшний момент позволяет говорить, что по чиновничьему аппарату начинает расползаться идея использования легальных форм протеста просто как своеобразного предохранительного клапана, позволяющего выводить лишний пар недовольства народных масс в пустое словосотрясание и бумагомарательство, потому что у государства в настоящий момент отсутствует обязанность слушать и слышать своих граждан. Другими словами, свобода легального протеста в современном обществе все больше дискредитируется отсутствием обязательности какой-либо реакции на этот протест, поскольку элита все больше уверена, что сможет задушить информационный и мобилизационный эффекты протеста – в мультикультурном и озабоченном выживанием и потреблением российском обществе гневный протест тысяч людей будет очередным информационным шумом. Тем более СМИ и так девальвируют ценность протеста постоянным его тиражированием. Он приедается, и обыватель современного "общества спектакля" не удивляется бунту гасторбайтеров на острове Русский, и через минуту забывает картинки штурма украинской Рады злыми воинами-афганцами и ликвидаторами Чернобыля.
Итак, размышления на тему протеста под заданным углом позволяют мне выдвинуть гипотезу о том, что в эпоху всеобщего роста равнодушия в современном российском потребительском обществе легализация протестной деятельности может рассматриваться как своеобразная лакмусовая бумажка, по которой можно будет определить окончательную победу в умах элиты идеи демократического тоталитаризма (подробнее об этом феномене см. эту и другие работы Игоря Джохадзе), в котором постоянная обесцененная критика является одной из основ стабильности системы.
Александр Петров