Шагая навстречу: как сокращают рецедив несовершеннолетних в отдельно взятых сибирских колониях

Об уникальном для России проекте "Шаг навстречу", посвященном социализации осужденных исправительных колоний, мы побеседовали с руководителем проекта, кандидатом юридических наук, доцентом, заведующим кафедры уголовного процесса ЮИ СФУ Александром Дмитриевичем Назаровым. 

"Я про него могу говорить часами" — заранее предупреждает собеседник, и в это легко поверить. Проект действует в крае и за его пределами уже более восьми лет, выиграл несколько престижных грантов, в том числе и президентский, а о его "выпускниках", бывших воспитанниках Канской воспитательной колонии, знают даже в Европе.

- Название у программы очень длинное: президентский экспериментально психолого — социально — правовой проект "Шаг навстречу". Расскажите, как все эти эпитеты соотносятся между собой, и что за команда работает над ее реализацией?

- Мы — это студенты и преподаватели  Юридического института СФУ, которые составляют костяк. Студенты — как правило, юристы и социальные работники, хотя сейчас включаются и представители других направлений, из гуманитарного института, Института психологии и педагогики развития, с факультета физической культуры и спорта. А преподаватели — прежде всего, сотрудники кафедры уголовного процесса, которые периодически в этот проект включаются — Людмила Викторовна Майорова, Николай Геннадьевич Стойко, Илья Александрович Шевченко, который возглавляет Юридическую клинику — и мы, в общем-то, считаем себя подразделением клиники. Кроме того, мы работаем в тесном контакте с ГУФСИН, это проект лично курирует его глава, генерал Владимир Константинович Шаешников. Почему программа названа "президентской" — потому что в 2007 году мы получили грант Президента РФ на развитие этого проекта. Грант мы, конечно, уже исчерпали, но получить его чрезвычайно престижно, и тем почетнее, что получили мы его одними из первых в стране.

- Расскажите о географии проекта. Чем обусловлен выбор в качестве площадки реализации проекта именно Канской воспитательной колонии?

Ну, кроме Канской, в орбиту проекта входят еще и Абаканская воспитательная колония Республики Хакасия, а также периодически мы входим в контакт с Ангарской колонией в Иркутской области, с Томской — там есть колония для мальчиков и для девочек,  и наши красноярские девочки отбывают наказание в Томской воспитательной колонии. А выбор Канска объясняется просто — это единственная в крае колония, где отбывают наказание подростки в возрасте от 14 до 18 лет. Еще нас поддержал Генерал  В.К. Шаешников, в этом плане он большой реформатор, и у него особое отношение к воспитательной колонии, он там постоянно бывает и поддерживает все наши инициативы. И, наконец, это интересная колония, с очень хорошим, творческим коллективом. С нашей поддержкой колония попала в число 5 экспериментальных колоний в России; она там — единственная за Уралом.

- Опять появилось слово "экспериментальная"…

- Зато слова "колония" скоро не будет. 12 марта мы торжественно сожжем вывеску "Воспитательная колония" и прикрепим взамен вывеску "Воспитательный реабилитационный центр". Для этого сделаны большие материальные вливания  в колонию — тоже не без нашей поддержки. Во-первых, ребята будут жить в кубриках. То есть, не как сейчас — в помещениях по типу казарменных — а в комнатах по три человека. В каждом — все условия как в маленькой квартире — телевизор, письменный стол, шкаф. А в первую очередь мы добились отказа от традиционной черной зэковской формы — ребятам сшили зеленую школьную и синюю повседневную. Сейчас же появится новый комплект формы, более современный. Еще мы давно отказались от нагрудных знаков-бирок. Ребята теперь ходят с бейджами, на которых указаны только имя и фамилия. Да, с 12 марта у сотрудников появится униформа без погон — белый верх и темный низ, как в Европе. Психологи же у нас уже давно одеты в гражданское.

- Расскажите об основных направлениях работы в рамках проекта, пожалуйста.

- Да, так проще будет оценивать его эффективность.  Во-первых, мы занимаемся научно-методическим обеспечением деятельности этого учреждения. То есть, реформации, которые происходят в УИС, согласно новой принятой концепции, мы научно обосновываем на практике.  Соответственно, мы же проводим большую работу с кадрами — тренинги, семинары с сотрудниками, подключая для этого и преподавателей высшей школы.

- Это сложно?

- Нам — не сложно. Сотрудники там контактные, они любят посещать такие занятия. Когда к ним приезжал знаменитый Борис Иосифович Хасан, доктор психологических наук, директор Института психологии и педагогики развития и работал по поводу конфликтных ситуаций, агрессивности, они два дня от него не отходили. Нет, в этом плане сотрудники хотят получать знания — да они и вынуждены их получать. Согласно реформе, у них теперь не будет ни воспитателей, ни режимников — только социальные педагоги. А основное требование к социальным педагогам — это профильное образование. Все равно, для того, чтобы остаться там работать, придется учиться заочно. Это очень большое направление — работа с кадрами и внедрение новых технологий.

Второе направление мы называем работой внутри колонии. Наши студенты приезжают раз в месяц с программой, которую они разрабатывают перед поездкой. Как правило, это эксклюзивная программа, адаптированная к Канской колонии. У нас есть богатый банк наработанных методик: вот сейчас в очередной раз издали новую книгу по воспитательным технологиям, где и уже расписана учебно-методическая база.

То есть, молодежь приходит со своими творческими идеями, но не на пустое место. Студенты работают с воспитанниками в отрядах, в школе, проводят тематические мероприятия, соревнования, концерты, дают индивидуальные консультации по праву — к ним обращаются, в основном,  те, кто считают свое наказание несправедливым, чтобы надзорную жалобу написать или ходатайство об условно-досрочном освобождении. Они оказывают социальную поддержку — рассказывают, куда после освобождения можно поступить учиться, где можно получить работу, как осуществлять ее поиск, как резюме написать. При этом, они, конечно, впрямую контактируют с ребятами. Сотрудники только наблюдают со стороны, иногда сами включаются. Но у студентов с местными ребятами выстроились очень хорошие отношения, их там любят, ждут, и они даже в столовую вместе ходят, питаются тем же, что и воспитанники, и потом говорят, что это намного вкуснее, чем в университетской столовой.

- Студентам каких курсов больше всего интересно участие в "Шаге навстречу"? Кого-то, наверное, все-таки больше? Может быть, первому курсу это еще не особенно любопытно …?

Скорее наоборот: самый популярный возраст — первый, второй, максимум, третий курс. На четвертом наши студенты, как правило, ищут себе работу и у них меньше свободного времени. Хотя есть те, кому это особенно понравилось, и они связали свою профессиональную деятельность с уголовно-исполнительной системой. У нас есть наши выпускники, которые работают и в колониях, и  в социально-психологической службе. Такие бывают особенно востребованы после защиты диплома.

И есть еще одно направление — мы ребят очень часто вывозим куда-то вне колонии. Это по законодательству возможно — или до восьми часов, или же им оформляется отпуск до 12 дней. Мы проводим многодневные тренинги, однодневные тренинги выездного характера. Вот, допустим, если мы в Канск выехали, то мы обязательно в музей сходим с ними, обязательно посетим какие-то социальные места — службы занятости, например, тот же колледж политехнический, чтобы они представляли, что есть учебные заведения, в которых можно получить образование. В кино выезжали — но мы, конечно, сеансы тематические подбираем. На "Кандагар", на "Брестскую крепость".

- Патриотическая тематика, да?

- Конечно. На американский боевик мы их не повезем. Тем более, что у нас все выезды — это какая-то воспитательная работа, отработка какого-то навыка, вплоть до элементарных. Вот, мы подходим к киоску, где мороженое продается. Понятно, что у ребят денег нет, деньги у меня. Я стою, они должны каждый подойти, поздороваться, вступить в контакт с продавцом, выбрать, какое бы им мороженое хотелось, попросить, поблагодарить за это, попрощаться. Иногда по нескольку раз приходится такие заходы делать — продавцы, конечно, за этим наблюдают с улыбкой. Ну а куда деваться?  У некоторых не было такого навыка вообще! А ведь они должны после освобождения выйти общаться совсем по-другому. Да, и все выезды у нас — некурящие. Я жестко им выставляю требования, ведь они все курят, к сожалению. Мы пока добились того, чтобы им не продавали в колонии в магазине сигареты.

- Разве вы должны этого добиваться, а не "специально обученные" правоохранительные органы?

- Ну, мы себя считаем общественной частью этой системы. В любом случае, они через свидания с родителями, через передачи получают эти сигареты. Но на наших выездах они не курят, даже если это многодневный выезд. Там мы уже по-джентльменски договариваемся, а слово они держат.

- Боретесь с "криминальной романтикой"? Она ведь присутствует?

- Конечно, присутствует и, конечно, боремся. Вообще, вся система выстроена так, чтобы этой романтики в принципе не было. Соответствующее обращение — ни "заключенный-осужденный", ни "гражданин начальник" — к ним по имени обращаются, и они тоже по имени-отчеству. В Канске нет даже злополучной низовой администрации. Все вопросы решает воспитатель. Ты лидером можешь быть только или в спорте, или если на гитаре играешь, или если тебе поручили какое-то дело, и ты остался старшим по бригаде. Это очень много значит, когда ты уходишь от низовой администрации, когда зэк зэком не командует. Безусловно, там нет никакого деления на касты. Когда наши студенты приезжают, то они работают со всеми, едят со всеми. Все воспитанники — браться по несчастью.

- Сопротивление этим изменениям ощутимое?

Были моменты, когда приходилось некоторые вещи ломать. Но теперь в колонии нет таких вещей, которые мы видим в фильмах — "общак", "бугры", воровские понятия и так далее. Администрация для этого тоже много сделала. Мы даже добились, с помощью генерала Шаешникова, того, что после Канска, когда тех ребят, кому исполняется 18-19 лет, а наказание еще не закончилось, хоть и отправляют в ИК-31 общего режима, но в локальный сектор. Это так называемая "молодежная тюрьма", где все обособлено, больше штат воспитателей и социальных работников. И мы туда тоже ездим со своими программами, стараемся, чтобы они не набрались криминального опыта в общении со взрослыми. Хотя туда "первоходы" все попадают и не за особо тяжкие. Так что у нас есть целые методики, как выбивать из ребят всю эту "воровскую романтику". Хотя, к сожалению, иногда это бывает очень сложно. Иногда они идут такими уже со свободы — выросли в неблагополучных семьях. Или, например, ребенок весь в наколках приходит. В колонии это строжайше запрещено, под страхом дисциплинарного наказания. Но основная масса — это нормальные ребята, которым на свободе просто не хватило внимания, родительского, школьного.

- Если говорить о практических результатах проекта…

- …То уже одно то, что это воспитательный центр, что мы к этому пришли — это положительный итог. Там будет даваться больше навыков, связанных с адаптацией, действует хорошая школа, профучилище. Причем многое из этого происходило на наших глазах — мы со студенческой бригадой работали в этой школе на завершении строительства, на отделочных работах, помогли компьютерами за счет университета. Добились того, что профучилище постепенно стало давать те профессии, которые интересны и востребованы. Водитель, автослесарь, каменщик, гончар, строитель, пекарь, пользователь компьютера… Мы стремимся к тому, чтобы ребята выходили подготовленными к свободе. Что же касается цифр рецидива — это всех же очень интересует — то процент повторного совершения преступлений по стране в пределах 35-40%. К сожалению, очень высокий. Те же ребята, которые плотно прошли по нашим программам, у этих ребят рецидив — 5-9%.

-Это на общем фоне какие-то просто невероятные цифры.

- Да. А проверяем мы очень просто — списки всех ребят, с которыми мы возились, у меня есть.  Потом, через информационный центр в милиции узнаем — кто по данным не значится, кто привлекается, кто осужден… — значит, прозевали кого-то. Конечно, болезненно переживаем каждого, кто говорил, что мол, со старым все покончено. Но бывают и такие сюжеты. Некоторым только со второго раз становится понятно, чем лучше законопослушная жизнь.

- Как думаете, а ресоциализация взрослых осужденных по сходным методикам перспективна?

- Так мы работаем и со взрослыми тоже. "Шаг навстречу" — это бренд всей нашей работы. Конечно, особенно пристальное внимание уделяется детской колонии, а так у нас масса направлений, связанных с работой со взрослыми. Те же консультирования юридические, когда мы к ним приезжаем и ведем правовые беседы. Студенты тоже работают во взрослых колониях, в частности, в ОИК-36 — а там публика серьезная, все за "особо опасное". Колония строгого режима, дядьки все "разрисованные". Ничего, идут в школу, где студенты проводят мероприятия: праздники календаря и КВН, и всякие турниры… Есть даже среди осужденных студенты, которые дистанционно получают высшее образование. В общем, тут все дело в специфике — с детьми мы возимся как с детьми, а со взрослыми — свои методики. Фестиваль "Калина красная", выставки творчества, спортивные мероприятия, консультации.  Еще одну акцию мы запустили, и она неожиданно прижилась: "Покаяние". Началось все с того, что в шестую колонию пришла бабушка, которая пожаловалась начальнику: хожу по инстанциям, нигде не могу денег собрать на то, чтобы внука прооперировать в Новосибирске. 60 тысяч рублей надо. И депутаты, и управление здравоохранения не помогли. Я это услышал и предложил начальнику сделать сюжет — у нас ведь в каждой колонии есть студия кабельного телевидения и свои журналисты. Сюжет сделали очень сильный, пустили по кабельному телевидению, с просьбой  - если кто может, написать обращение, чтобы с их лицевых счетов на такой-то счет перевели. Честно говоря, не очень рассчитывали, начальник уже был готов за счет внебюджета чем-то помочь. Но буквально через неделю 80 тысяч собрали…

- На сегодняшний день, какая  помощь требуется для функционирования и развития проекта? Могут ли ее как-то оказать желающие помочь граждане?

- Очевидно, что нам всегда нужны финансы. Мы пишем гранты, иногда их получаем. Когда есть хорошее финансирование, мы можем проводить мероприятия на более солидном уровне, ребят вывозить куда-то, сами приезжать без проблем, приобретать им что-то. Скажем, сейчас у нас в Канске действует проект "Компас". Мы сняли трехкомнатную квартиру в центре города, и ребята за месяц-два перед освобождением живут там. Под контролем сотрудников, конечно. Ночуют, готовят себе пищу, в магазин ходят. Такой социальный лифт, чтобы они привыкали к жизни на свободе, к самообслуживанию. Понятно, что такому проекту нужны деньги. Все сотрудники работают во внеурочное время, и неплохо, когда человек за это что-то получает. Но в этом плане у нас есть хорошие подвижки, мы встраиваемся в университетские программы, поддерживаем связи с краевыми властями, рассчитываем на всероссийские и международные гранты. У нас мощная поддержка в Законодательном Собрании края — ведь Александр Викторович Усс специалист именно по пеницитарной тематике, поэтому он знает о проекте и сам бывал в колонии. Родители ребят участвуют вместе с нами, как члены родительского комитета. Кто-то помогает просто на благотворительных началах…

Конечно, хотелось бы, чтобы больше преподавателей участвовало в этой программе. Потому что работают, в основном, те, кому это нравится, и иногда нам не хватает экспертной поддержки. Вот по студентам проблем нет — достаточно только бросить клич, и ребята сразу откликаются. Понятно, что при солидной финансовой поддержке, при наличии специалистов мы могли бы расширять горизонты нашей деятельности, выходить на новые реабилитационные программы. Но пока работаем с тем, что есть. И считаем, что это немало.

- Интересуетесь ли вы судьбами своих воспитанников после освобождения?

- Да, но я не скажу, что мы стремимся поддерживать тесные связи, равно как и они не всегда этого желают. Все-таки для некоторых пребывание в колонии как страшный сон, и они хотят забыть про это, а мы — напоминание об этом сне, какими бы хорошими мы не были. Но с некоторыми мы общаемся, они тоже могут включаться в проект. Вообще у нас есть уникальный случай, о котором писали и снимали сюжеты даже в Европе — парень попал в колонию, освоился там, стал писать песни. И с приятелем у них зародилась идея фикс — после освобождения уехать в Москву и уйти в творчество, чтобы все забыть. Я в это не особенно верил, но они действительно позвонили мне прямо из поезда в столицу. Там они, действительно все начинали с нуля. Искали работу, снимали квартиру, а в свободное время участвовали в кастингах, в массовке снимались, пытались себя предложить как исполнителей. Потом вошли в коммерцию, и сейчас в Красноярске занимаются бизнесом. Когда Павел Астахов, известный детский омбудсмен, приезжал в колонию, ему про них рассказали, и он все это высоко оценил. С тех пор и пошла традиция — приглашать успешных ребят, чтобы они на своем языке рассказали товарищам по несчастью, как нужно себя преподнести на свободе. И как хорошо быть свободным, независимым и счастливым, обеспеченным. Появилась даже такая линия — "Успешные судьбы".

- Как Вы видите перспективы реализации проекта?

- Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили, и не могли бы сейчас отказаться, даже если бы вдруг захотели.  Нас уже система не выпускает. Нам постоянно звонят, постоянно куда-то приглашают, чего-то от нас ждут. Даже делают что-то по нашим технологиям сами — вот я, например, узнал, что начальник колонии провявил инициативу и сам вывез детей на каток. Сам встал на коньки, поиграл с ребятами в хоккей. Если раньше мы себя предлагали, и это тяжело и с неохотой воспринималось сотрудниками УИС, то сейчас среди них на выезды проводится конкурс! Они знают теперь, с кем им там придется работать и знают, что посетят очень интересные места — театры, музей, встретятся с интересными людьми. Однажды мы проводили в Красноярском Кадетском корпусе "Рождество без решетки" (это по аналогии с "Рождеством за решеткой", которое когда-то проводил Борис Березовский), взяли группу ребят, и я предложил — а вы берите своих детишек тоже. Так и поступили. Все остались довольны.

- Скажите, усилия наиболее активных участников до сих пор играют ключевую роль в этом важном и, без сомнения, масштабном проекте? Сможет ли все то, что уже создано, существовать и двигаться дальше за счет собственных сил, без подпитки энтузиазмом отдельных личностей?

- Я, знаете, считаю, что свято место пусто не бывает. Поэтому и не говорю, что, например, я уйду, и проекта не останется. Что-то сотрудники УИС будут делать сами, потому что это прижилось, потому что это стало неотъемлемой частью их профессиональной деятельности. Кто-то из студентов, преподавателей, работников других структур загорелся самой идеей. Я так сплавы начинал. В свое время некоторые смотрели недоуменно — как так, сплав с "трудными" подростками по рекам Сибири? А сейчас многие мои коллеги по предыдущим сплавам ходят самостоятельно, меня приглашают в качестве гостя. Поэтому мне кажется, что энтузиасты должны быть, именно они все двигают, но  - не исключаю, что проект может теперь жить и самостоятельно без нас. Выпускники, коллеги… В таком деле важно обойтись без имперских замашек. *смеется*

Беседовал Евгений Мельников